Місцями Петера Деманта. Вулиця Главки, 13

Живем мы на этот раз на краю города, на вершине одного из холмов. Вход в квартиру на первом этаже прямо с улицы, за маленьким палисадником. Напротив — стоит перейти улицу — большой, круто спускающийся под гору парк, все по старой памяти называют его парком Габсбургов. Там мы проводим большую часть времени. Но рано утром, пока бабушка Густи ходит на базар, мы сидим в палисаднике и сторожим квартиру…

Сперва нам с сестрой в новом доме не понравилось: раньше даже на границе жили в центре, хотя в том дрянном городке, кроме кино, некуда было ходить, а тут оказались на окраине…

Квартира наша большая, но неудобно распланирована: комнаты растянуты анфиладой, за детской — громадная столовая, потом кухня (там же стоит ванна), в стороне каморка для Юстины, дальше прихожая, выход во двор и, наконец, спальня родителей. Туалет где-то за коридором, вообще непонятный лабиринт. Рядом живут еще две семьи, их окна выходят в наш палисадник. Знаем мы соседей лишь по пояс, поскольку они сидят у окон и смотрят то на нас, то на улицу, хотя там мало интересного: на той стороне только кусты и деревья парка.
Палисадником заведует бабушка Густи. Она старательно ухаживает за лилиями, петуньями, астрами; розы не сажает: “все равно украдут”. В дальнем углу под забором яма с полметра глубиной. Там сперва держали саламандру, попадали туда лягушки и ящерицы, но потом, после популярной бабушкиной лекции о растениях, решили посадить деревца. Эрни схитрила и посадила свою елочку в готовую яму, я же выкопал новую в противоположном углу и посадил свою. Три года спустя, когда мы покидали квартиру, наши елки хорошо подросли.

Прошло более полувека, я вернулся в город моего детства и навестил старое жилище. Палисадника я уже не нашел: улицу расширили, площадку перед домом заасфальтировали, но посреди асфальта стояла стройная могучая ель, намного переросшая двухэтажный дом — моя ель, дерево, которое я, по словам бабушки, как любой добрый человек, был обязан посадить. По ее же словам, мне следовало еще спасти жизнь хотя бы одного человека и написать хотя бы одну книгу — выходит, что я выполнил все три задания бабушки Густи. Елочка Эрни погибла, ее место залил асфальт, зато сестра, став врачом, спасла не один десяток жизней…

Парк, напротив которого мы в детстве жили, располагался на краю города, на высоком холме. Габсбургсхёхе (холм Габсбургов) спускался по крутому косогору к широкой — в несколько километров — долине реки Прут. Нижние дороги переходили в тропы, обрываясь у речушки, которая обозначала границу парка. Вдоль этой огибающей холм речки тянулась улица с приземистыми домиками — там часто нападали на прохожих с наступлением темноты. Только однажды местный мясник бросил своего грабителя после основательного избиения в воду.
Меж деревьев парка с нашего холма открывался великолепный вид на нижнюю часть города, вокзал, ипподром и реку с ее мостами и плывущими по ней длинными, составленными из многих звеньев, плотами. За рекой — маслобойка и огромный сахарный завод. Дальше, уже на новом холме, расположился маленький городок Садагура: в бинокль хорошо видно длинное одноэтажное здание — по рассказам взрослых, резиденция раввина-чудотворца.

Да, весь парк мы считали своим. Был там, конечно, и смотритель в форме, строго следивший за чистотой аллей, неприкосновенностью газонов. Но в нижние ярусы он спускался редко, разве только чтобы показать рабочим, где необходимо расчистить дорожки и починить скамейки. А мы играли еще ниже… Летом, а точнее — как растают снега в феврале и до поздней осени — мы попадали в парк либо прямо из своего палисадника, пересекая дорогу и перескакивая через живую изгородь, либо через один из трех входов. Двери моей с Эрни комнаты вели прямо в палисадник. (Вернон Кресс. Первая жизнь. Издание третье, дополненное. – Чернівці: Книги - ХХІ, 2019. – 512 с.).